1

Сны бывают разные, но мне обычно снятся только три вида.
Самые плохие сны – серые, сумбурные и непонятные, содержание которых забывается за пару минут после пробуждения, но неприятное ощущение остается на весь день. Будто черная кошка во сне перебежала дорогу, а вы, просыпаясь, перешли ее, и неприятности перенеслись в мир реальный. И дело тут вовсе не в суеверии, просто все неприятные мелочи, каким то чудесным образом происходят именно в этот день, причем все разом: утро начинается с пережаренной яичницы или сбежавшего кофе, потом вы опаздываете на работу, из-за того, что заботливая собака унесла ваши ботинки под диван, а любимый автобус с улыбчивой кондукторшей ушел на ваших глазах, обдав грязными брызгами. И так целый день идет насмарку из-за таких пустяковых неприятностей.
Следующая категория снов – те, которые не помнишь вовсе. После них день начинается с чистого листа, и то, насколько хорошим он будет, зависит только от вас. Одно из сотен и тысяч одинаковых пробуждений, качество, которого зависит сугубо от количества выпитого, часов сна или планов на этот день.
И, наконец, самые красочные и интересные сны – сны со смыслом; в таких снах главное яркость. Независимо от содержания, большинство их них заряжают вас исключительно позитивной энергией. Если это кошмар: детский и непосредственный и, от того такой реальный и пугающий, или взрослый и серьезный, то на душе легко, от того, что это был лишь сон, а если добрый и радостный, то никакое разочарование от того, что это всего лишь сон, не сможет заслонить того счастья, которое еще надолго будет незаметно помогать во всех делах.
Вторая категория снов встречается почти всегда, первая – редко, а яркие сны можно считать маленьким чудом, потому что как бы часто мы не просыпались переполненные самыми разнообразными эмоциями, каждый раз душу озаряет по-детски наивная радость. Но, по всем законам подлости и в исключение всех правил, в этот день мне не повезло по всем пунктам сразу.

Сон был яркий и насыщенный и, в тоже время, сумбурный, непонятный и удивительный. Сначала не было ничего… повсюду ледяная, черная пустота. Говорят, что настоящая пустота – космическая, где на миллиарды световых лет теплится лишь один огонек жизни, но никакой путь между звездами не мог сравниться с той черной мглой, в которой оказался я.
Глупо было бы пытаться сориентироваться в пустоте, но стоять было бы еще глупее, поэтому я пошел, вперед,…а может вверх или вниз. Сколько длился путь, сказать было сложно – может быть позади уже километр, или метр или я, как тряпичная кукла, подвешенная на нитке, болтаю ногами в воздухе.
Спустя некоторое время, я понял, что с пустотой все-таки погорячился. Привыкнув, глаза стали различать еле-заметные, тени, мельтешение лиц, которые со временем становились все ярче и отчетливей. Потом к лицам добавился и фон, будто на листе, наложенным на холодное оконное стекло проявлялся рисунок. И, вскоре, я уже стоял в центе небольшого водоворота из лиц, машин, улиц, деревьев и городов. Это было похоже на огромную карусель, пока еще не разогнавшуюся во всю, на которую еще можно запрыгнуть, выгадав точный момент, и я не стал его оттягивать. Заметив приближение очередной мозаики, я сделал шаг вперед и провалился.

Наверное, именно так срабатывают порталы во всех магических книгах и, именно так падала Алиса в страну чудес. Как будто из под ног неумелого фокусника убрали опору, а у него так и не получилось зависнуть в воздухе. Хотя с чего я взял, что это падение. Если немного развернуться, то тело уже не летит вниз, а несется, навстречу новым картинкам.
Признайтесь честно, каждый из вас в детстве мечтал полетать. Кому-то это даже удавалось в снах, но, повзрослев, мы навсегда потеряли эту способность, и вновь беззаботно парить, пусть даже среди осколков нашего мира, было очень приятно и завораживающе.
К сожалению, у дядюшки Морфея были другие планы на мой счет – не смотря на то, что вокруг по-прежнему была лишь холодная мгла и цветная мозаика, я отчетливо понимал, что приближаюсь к стене. Пытаться развернуться были бесполезны: как и у космической песчинки, засасываемой черной дырой. Интересно, во сне в стену врезаться так же больно, как и в жизни…
Но удара не последовало. Я проснулся.

Комната, где я оказался, была небольшой и очень бедной. Обшарпанные стены, старая, покосившаяся люстра, деревянный пол с облезшей краской. Из мебели, кроме кровати с жестким матрасом, на которой я спал, был только такой же старый, как и пол, комод, усыпанный различными тюбиками с краской, кисточками и палитрами. Завершая эту композицию, посреди комнаты стоял огромный мольберт. Наверное, мое пробуждение стало следствием пробившегося в темную комнату, унылого луча солнечного света или того сна. О чем же он… ах да - темная стена.
А тут я художник. С трудом встав с кровати, я с равнодушием отметил, что тело было не мое: сухое и болезненное, оно еле слушалось своего владельца. Найдя на стене мутное, покосившееся зеркало, я смог в этом убедиться – на меня смотрел немолодой, но еще и не пожилой человек, на вид лет сорока пяти, но я знал, что мне нет и тридцати… Хорошо жизнь потрепала художника, хорошо. Кому сейчас нужны таланты?..
Тем временем, в меня рекой лились все новые и новые воспоминания о чужой жизни. Маленький мальчик бежит за щенком… детство кончается, он поступает в школу, там его все любят, он удивительно рисует, и вот, он уже выпускник, а через месяц стоит на могиле своих родителей… институт, надежды, мечты и нищета. Я взглянул на мольберт, и еще одна волна воспоминаний захлестнула меня, самых важных и болезненных воспоминаний.
Она… легкая как весенний ветер, прекрасная как подснежник, вырвавшийся из снега, удивительная, такая близкая и такая недоступная… Художник видел ее каждый, день, но понимал, что они не могут быть вместе. Кто я и кто она.
И только на холсте – единственном огоньке света в унылой жизни, мы были рядом. Легкий силуэт уже был выведен, месяцами, самыми счастливыми за последние годы. Оставалось главное – налить образ цветами, оживить изображение. Я знал, что смогу. Не умел, не чувствовал, не видел, а просто знал, иначе зачем все?.. Палитра и кисть сами легли мне в руки – я отдавал свою жизнь холсту. Это был последний долг моему бессмысленному существованию.
Штрих за штрихом, мазок за мазком, жизнь лилась в рисунок. Руки, лицо, губы… Наверное прошел целый час, а может и день или неделя. Осталось самое главное – взгляд. Без него не было бы жизни в ней, ведь взгляд – это душа человека.
Дрожащими руками я оживлял картину, и вдруг, в дверь, которую никто кроме меня не открывал уже годами, раздался стук, настойчивый и уверенный. «Нет! Только не сейчас…», – подумал я – «Слишком поздно». Но у пришедшего были свои планы, и устав ждать, он пинком открыл дверь. Интересно, какие мысли вызвало у него увиденное: жалкий человек, склонившийся над холстом с фанатическим желанием в глазах.
Я не видел, и не хотел видеть его, но он точно знал зачем пришел… Глухой щелчок и пуля вошла мне в спину. Я чувствовал, как она медленно прокладывает дорогу к моей смерти, разрывая кожу, кости, сухожилия и сердце... Кровь хлынула во все стороны: на пол, стены, пол и на холст, смывая краски. Взгляд, который я так тщательно выводил, полился вниз кровью, смывая всю мою жизнь. Я не мог смотреть на это, но сил закрыть глаза уже не было. Из последних сил, в непонимании и полный отчаянья, словно собака, я поднял голову вверх в нечеловеческом крике…
И вскочил на кровати.
Осколки сна еще разрывали мою душу. Такой красочный и такой реальный, он все еще пульсировал в моей голове. С виду произошедшее казалось обычным ночным кошмаром, который следовало с чистым сердцем забыть и радоваться, что в этой жизни я не только живой, но и довольно преуспевающий журналист. Но все было настолько правдиво, что, уже проснувшись, пусть на несколько минут, я поверил, что Павел Романов это не тот улыбчивый и, надо сказать, довольно привлекательный, молодой человек, что сейчас лежит в мягкой кровати, а умирающий художник, замерший над своим гениальным творением.
И не было той радости и того счастья, что я это все-таки я, а позади лишь страшный сон. В этот миг я чувствовал, что где-то на свете, секунды назад, чей-то стеклянный мертвый взгляд устремился в потолок, безразлично глядя на ручейки крови на холсте, и чья-то девушка больше никогда не увидит счастливое лицо в окне, проходя мимо. Может быть, она любила его, хотела увидеть эти удивительные глаза поближе, а он лишь рисовал ее. И лишь по моей вине им никогда не быть вместе…

Сколько интересных объяснений сну придумали писатели-фантасты, но ни одно из них не могло объяснить, то, что произошло со мной. Надо будет на досуге почитать какой-нибудь сонник и узнать, что значит врезаться в стену в космической пустоте. Вряд ли Фрейду снились такие сны.
Но времени на раздумья не оставалось – часы показывали 9:09, неумолимо приближая меня к встрече с Купициным. За свою карьеру, я познакомился с сотнями интересных и неординарных людей, и уже давно отвык нервничать при разговоре с очередной знаменитостью. Пришла их очередь дрожать, находя ответы на неожиданные вопросы. Но, тем не менее, этой встречи я немного побаивался. Хотя… может именно Купицин сможет объяснить мои кошмары. Говорят, он разработал какую-то собственную теорию снов. Может, он предусмотрел и мой случай?..

Не за что и никогда не променяю свою работу ни на какую другую. Помню, как в детстве мы все мечтали стать милиционерами, пожарными и космонавтами, позже, немного повзрослев – звездами: актерами, писателями и певцами. Но мне кажется, профессии, интереснее журналиста, найти трудно.
Общаясь с огромным количеством интересных и знаменитых в своей профессии людей, мы на миг погружаемся в совершенно другую жизнь, понимаем их проблемы и радости, общаемся на равных, а потом, идем искать новые маленькие мирки новых профессий. Наверное, каждое дела может надоесть, но только не это. Так думал я, направляясь на встречу с очередным гением науки – профессором Купициным. Не смотря на солидный опыт, общаться с деятелями науки, рьяно отстаивающими свою теорию, и готовыми ради нее на все, мне еще не приходилось, поэтому, чем ближе я подъезжал у редакции, тем больше я думал о том, что я там увижу.
По всем своим познаниям, взятых из фильмов и книг, я ожидал встречи с взъерошенным, немолодым и не старым человеком в очках, фанатично рассказывающем о своей удивительной теории, не забывая, в качестве аргумента, трясти мелко исписанными листами перед моим лицом.
Хотя, с другой стороны, это упрощает мне задачу – стоит лишь задать несколько наводящих вопросов, как на меня польется уверенный рассказ о всех перипетиях жизни талантливого ученого и его работе, из которого, аккуратно вырезав интересные места, можно будет сделать неплохой материал. Воодушевившись этими мыслями, я в прекрасном настроении преодолел последние участки пути до редакции, в предвкушении встречи с ученым.
Но то, что я увидел, придя в кабинет, опрокинуло с ног на голову все мои ожидания. Мало того, что господин Купицин пришел на двадцать минут раньше оговоренного срока и в мое отсутствие о чем-то воодушевленно болтал с журналистками, в его виде не было ровным счетом ничего не обычного. Интересный собеседник и привлекательный человек, на вид которому было не больше тридцати пяти, вежливо поздоровался со мной, извинился перед девочками за прерванный разговор и, расположившись поудобнее, в одном из двух кресел, около которых уже дымились две чашки превосходного кофе, вопросительно посмотрел на меня.
- Если честно, я вас себе немного иначе представлял, - только и смог выдавить от неожиданности я.
- А кого вы ожидали увидеть, - усмехнулся Купицин, - небрежно одетого, рассеянного, безумного ученого?
- Ну… - смутился я, - можно сказать и так.
- Сожалею, что пришлось вас разочаровать - я совершенно нормальный человек. Также как и все встаю по утрам и чищу зубы, люблю хорошо выглядеть и хожу в магазин за покупками, - продолжил ученый.
- Не что вы, я ничуть не разочарован. Давайте поговорим подробнее о вашей теории.
Он взял неожиданностью, но не зря меня считают одним из лучших журналистов города. «Еще не таких раскалывали на сенсации» - подумал я с улыбкой. Меня так просто не взять.
- С удовольствием, - непринужденно ответил он.
- В научных кругах говорят, что ваша теория обоснована не более, чем рассказы писателей-фантастов и не принимают вас в серьез. Что вы по этому поводу думаете? – начал свое наступление журналист Романов.
- Я думаю, что все они просто слишком глубоко зарылись в свою науку, и в них нет места для романтики, для чего-то нового и экстраординарного. Но рано или поздно они признают меня, как щенок, выбравшись из коробки, признает окружающий мир, - спокойно ответил гений науки.
- А вы сами считаете свою теорию неопровержимой?
- Я математически косвенно доказал ее жизнеспособность, - с радостью продолжил Купицин, - для того, чтобы полностью ее доказать или опровергнуть наука должна сделать такой огромный скачок, на какой могут потребоваться сотни, тысячи или даже десятки тысяч лет. Поэтому, все это время, я могу быть спокоен за неоспоримость моей теории. Но вам, наверное, больше интересна ее суть?
- Естественно, расскажите поподробнее о ваших исследованиях, к каким выводам вы пришли?
- Я думаю, что лучше сразу перейти от математических исследований к результатам, - в очередной раз улыбнулся ученый.
- Безусловно.
- Итак, по сути, то что я пытаюсь доказать, на словах выглядит довольно просто. Дело в том, что я математически смог найти доказательства в пользу бессмертия души.
- Бессмертия души?
О Каупицине говорили много, в том числе и то, что он сумасшедший, но один раз я уже ошибся, сделав заочные выводы, может, я все-таки был прав?..
- Да, именно так, - ничуть не смутившись, продолжал Купицин, - до сих пор ни один ученый не смог дать научное объяснение самому банальному сну. Я считаю, что именно во время сна происходит так называемое «переселение душ». Многие психиатры считают, что сон, это лишь осколки наших мыслей и переживаний, обретающие цвет и развитие, но я считаю, что во сне мы видим не случившиеся с нами судьбы, которые нам еще предстоит пережить или те, что уже были нашими. А иногда, сон длится немного дольше обычного, тогда и происходит перерождение. Наше старое тело и старая судьба умирает, и мы вселяемся в новое младенческое тело и пишем новую судьбу.
- Я даже не знаю что вам ответить… Как-то очень неожиданно. А как же старые мысли, старая душа. Получается, мы все равно умираем, так или иначе.
- Нет, вы не совсем правы. Первый год, будучи младенцем, мы еще отрывочно помним свою жизнь. После, старый характер все равно время от времени прорывается в новый. И во сне… мы можем быть самими собой. Теми, кем уже когда-то были или собираемся стать.
- Это и правда похоже на теорию писателей фантастов.
- Но в отличие от их доводов, мои обоснованы математически, хотите ознакомиться?
Теперь я уже был окончательно растерян. Не буду же я с ним вдаваться в математические дискуссии.
- Нет, что вы. Мне, наверное, придется изучить весь курс высшей математики, что бы понять ваши самые легкие выводы. Просто понимаете, сложно, так, с ходу, принять вашу теорию.
- Я и не прошу вас сразу же слепо мне верить, - тоном победителя ответил Купицин, - рано или поздно вы сами в этом убедитесь. Постарайтесь запоминать сны, и вы поймете, что это не просто плоды деятельности мозга, а пробившиеся в реальность воспоминания. Каждый из нас смертен, и когда придет ваше время, вы сможете узнать ваш последний сон, и тогда вы мне окончательно поверите. Вы извините, мне уже пора идти, я ответил на все ваши вопросы?
- Да, конечно. Большое спасибо за встречу, мы вам пришлем текст статьи на проверку, - чужим голосом ответил я, думая совсем о другом.
- Не беспокойтесь, я верю, что вы напишите все, как надо, - сказал Капицин на прощанье, подмигнул и вышел за дверь.

Кофе в чашках давно остыл, за окном медленно догорал день, но все это отошло на второй план. Чем меня так зацепил этот гений науки? Одна из сотен безумных теорий, почему-то так задела меня. Быть может, во всем виноват ночной кошмар. Или это был не кошмар, и я на самом деле видел свое прошлое или будущее.
Дурацкие мысли… не хватало еще, как в детстве, бояться засыпать, чтобы дурной сон не повторился. Наверное, я просто заработался. Надо хотя бы один вечер отдохнуть по-человечески. От этих мыслей на душе сразу стало легче. Сейчас пойду, куплю пива, посмотрю футбол. Подождет Купицин до завтра, будь он не ладен вместе со своей теорией.

Так бывает всегда. Как только тебя просят рассказать что-нибудь интересное, будь ты трижды хороший рассказчик, все вмиг забывается. Вот и сейчас, когда мне надо просто расслабиться и подумать о чем-нибудь хорошем, из головы не выходят слова Капицина.
Ученый, блин… даже математически доказал свои домыслы. И я тоже хорош, в самом деле, уже не ребенок, чтобы бояться спать в темноте или засыпать с плохими мыслями. Мне двадцать пять лет, в конце концов, и все эти двадцать пять лет я просыпался самим собой, а тут боюсь теории какого-то сумасшедшего. Как ни странно, это все же успокоило меня и, досмотрев очередное поражение нашей сборной, я заснул с легкой душой.
Но боялся я все-таки не зря. Первый раз за десять лет мне приснился тот самый сон…
Кошмар моего детства, который я уже успел позабыть. И, вроде, ничего особенного: я лежу в своей кровати, слышу, как по телевизору, который я поленился выключить, показывают очередную низкопробную комедию, как на кухне из крана капает вода и ругаются за стенкой соседи. Я чувствую, как дует из форточки коварный декабрьский ветер, но ничего не могу сделать. Вообще. Ничего. Я пытаюсь пошевелиться, но тело не сдвигается ни на миллиметр, я пытаюсь открыть глаза, но веки, словно свинцовые, намертво прижаты к глазам, я кричу изо всех сил, но губы, приоткрываясь, выплевывают лишь воздух.
Еще с детства я знаю лекарство от этого сна. Надо лишь резко напрячь все мышцы и подпрыгнуть на кровати. Бывает, это получается не с первого раза, но рано или поздно, получается всегда. Получалось.
Сейчас я вскакиваю только с пятой попытки. Плохой результат, но, все же, результат. В холодном поту я лежу на кровати не шевелясь, уже по своей воле. Каждый раз я думаю об этом, потому что просто нельзя не думать. Что, если, когда-нибудь я не смогу встать?.. Наверное, так себя чувствуют полностью обездвиженные люди. Это страшно, очень страшно. И ведь никто не отключит аппарат искусственного дыхания – до последнего гуманные врачи будут продолжать мучения.
- Черт! – выругался я вслух. Я просто не мог молчать.
В такие моменты хочется крушить все на своем пути, кричать и куда-то бежать, от страха и беспомощности. Но я уже привык. Это звучит дико, но я просто привык. В очередной раз все закончилось хорошо, и, уже успокоившись, я вновь закрываю глаза, с леденящим страхом ощущая, что все повторяется.
Попытка за попыткой: я вскакивал и вновь замирал в неподвижности. Сил бояться уже не было…

- Паш, вставай, - окликнул меня приятный женский голос.
Я открыл глаза и с удивлением отметил, что уже утро, а еще… я был опять не в своей квартире. На этот раз место, где я проснулся, было довольно приятным, как и девушка, склонившаяся надо мной.
- Где я?
- Это не сон, но и не реальный мир, - торопливо ответила она, - у нас очень мало времени. Вставай – по дороге все расскажу.
- Хорошо… эээ…
- Настя, - представилась девушка, - пошли быстрее, - продолжила она и выскочила за дверь.
«Иди за белым кроликом» - вдруг вспомнил я фразу из культового фильма. Хотя девушка была брюнеткой и явно не собиралась шутить, ощущение наигранности не проходило. Но, все же, я последовал совету Насти и решил подумать обо всем по дороге и, не теряя времени, выскочил на освещенную, будто электрическим светом, улицу.
Вид, представший передо мной, был очень странный и непривычный, наверное, даже для европейского жителя, не говоря обо мне. Первое, что бросалось в глаза – на улице почти не было людей, только серые тени вдали, то исчезающие, то появляющиеся вновь на горизонте. Второе, и самое главное, в этом городе все было идеально. Все. Ухоженные газоны, чистые, блестящие, будто построенные к моему приходу, дома. Ни одной пылинки, окурка или пустой банки - все было отмыто до блеска.
Моя новая знакомая уже была на другой стороне дороги, явно нервничая из-за того, что я замялся от неожиданности.
- Быстрее, беги сюда! – почти прокричала Настя и скептически добавила, - у тебя еще будет время насладиться этим «пейзажем».
То ли с таким отчаяньем и отвращением в голосе было сказано слово, пейзаж, то ли слишком нервничала девушка, но оцепенение окончательно спало, и побежал к ней. Настя тем временем нащупала на стене, незаметную с первого взгляда дверь и изо всех сил толкнула ее.
- Сюда. Здесь есть выход на крышу, там у нас будет немного времени, они не могут смотреть на небо…
- Кто они? – вновь попытавшись в чем-то разобраться, спросил я.
- Все очень сложно, я не смогу тебе объяснить за минуту, да и сама не все знаю, - ответила Настя торопливо.
- Хотя бы скажи, где мы, - с надеждой в голосе спросил я.
- Ты ничего не понимаешь, - продолжила она, - просто слушай. Мое тело далеко от сюда, чужой, шумный город. Я не знаю, сколько еще смогу продержаться, они могут убить меня в любую секунду. Помоги мне, - теряя контроль над эмоциями, со слезами на глазах просила Настя.
- Стой, где именно. Больших городов сотни, где тебя искать, - понимая, что могу не услышать ответа, быстро спросил я.
- Красная стена… - прошептана она и растворилась в воздухе.
Я попытался ухватить ее за ноги, но все было четно, оставив огромное количество вопросов и ни одного ответа, она исчезла. Увижу ли я ее когда-нибудь вновь? Где я вообще, если это сон, то смогу ли я проснуться. Ну, допустим, даже если я и найду этот город, где я буду искать Настю, есть ли она вообще? Может быть, это просто очередной безумный сон.
Бывают такие сны, когда ты понимаешь, что находишься в своей спальне, а все окружающее лишь выдумка. В такие моменты стараешься как можно дальше оттянуть пробуждение. Ты понимаешь, что здесь можно делать что угодно, не боясь за последствия. Маленький, созданный тобой самим мирок, так и предназначен для исполнения желаний и мелких шалостей.
Так и сейчас, не смотря на всю спешность, я решил, что будет кощунственно побывать в таком интересном городе и не посмотреть его. А что может быть проще и эффективнее воздушной прогулки? Как там, маши руками и взлетай? Запросто! Это же мой сон, а значит, тут будет все так, как я решу.
Сказано – сделано, в последний раз посмотрев на место, где минуту назад сидела девушка, я хорошенько разогнался и оттолкнулся от края крыши. Но полета почему-то не вышло: повинуясь всем законам физики, которые совершенно не присущи снам, мое тело полетело вниз, стремительно ускоряясь. Обычно, в таких случая все заканчивается одинаково – пробуждением с бурлящим в крови адреналином, но мне уже второй день не сняться обычные сны, поэтому я уже не просто нервничал, а паниковал. До земли оставались считанные метры.
Черт! Больно то как…